Падает снег, искрится в свете фонарей. То здесь, то там мерцают первые новогодние украшения. Рано, слишком рано теперь это происходит. Только рубеж декабря. Успеет надоесть к празднику. Но мне лучше. Хочется повесить на себя мишуру, кружиться по улицам и кричать "Люди! Я люблю вас!" А в сердце всё равно лето. Будущее.
Помнишь, в детстве были зелёные пачки с красным овальчиком надписи "Какао "Золотой ярлык"? Ты кидал его в кружку, добавлял сахарного песка и чуть-чуть горячей воды. Полученное надо было есть ложкой. Вкусно очень! А вот в детском саду обычное какао ты никогда не любил, плевался и отказывался пить. Потом сказочное лакомство исчезло из продажи, а сахарный песок продавали по талонам. Но именно тогда случилась новая встреча с чудом. И с тех пор ты точно знаешь, как оно называется. Горячий шоколад. Это было, когда ты впервые приехал в Санкт-Петербург. Где-то у метро "Московская" его продавали в маленьком кафе. Сегодня такое делать не умеют, только "Чинтака" из "Чердака" отдалённо его напоминает. Грустно, как со всем, что осталось только в детских воспоминаниях.
Хочется деревянный дом среди сугробов, и чтоб никого вокруг. В доме настоящий камин. Яркий огонь, потрескивают дрова. Пушистый ковёр на полу. И ты рядом.
Снег падал крупными хлопьями. Они попадали в свет фонарей и казалось, что в городе уже наступил праздник. Словно на невидимых нитях развешаны сотни, тысячи ярких шаров. Ветер срывает их с места, и внутри начинают пересыпаться-перелетать крошечные снежинки. На такие игрушки забавно смотреть летом, они будто по волшебству переносят нам из полярных краёв вестников зимы. Но и сейчас снежные шары подобны чуду. Возьмёшь такой в руки, тряхнёшь; и словно ты - хозяин метели... Снежные хлопья кружатся в свете фонарей. Я поднимаю к ним ладони. Вот оно - маленькое чудо наяву. Лёгкий ветерок подхватывает снежинки, и они вьются вокруг моих пальцев. Проведёшь рукой - не отстают, летят за ней.
- Здравствуй, Снежа! Ты сегодня не видела Метель? Девочка в пушистой белой шубке, не отрываясь от своего занятия, покачала головой; но через пару секунд замерла и тихо сказала: - Она ушла ещё утром. Мне без неё очень грустно.
***
- Здравствуй, Метель! Я долго тебя искал. Хотел тебе сказать, что на горе... Впрочем, это подождёт. Без тебя грустит Снежа. Метель приложила палец к губам. - Никому не говори, что видел меня. Я готовлю праздничный сюрприз.
Платье изорвано, черные крылья волокутся по земле. Они грязны и изранены.
Но ты не хочешь мстить, нужна защита.
Пол церкви холоден, но дрожишь от боли и страха. Так важно, чтобы сейчас Господь или хоть кто-нибудь положил тебе на плечо свою руку. Одной секунды хватит, чтобы снова найти силы жить.
Солнечное осеннее утро. Ноги скользят по первому ледку. Он появился только сегодня, но почти на весь день сковал лужи и огненные листья. Воздух прозрачен, звонок; и кажется: можно услышать осень далёкое. Почему-то думается о колокольном звоне. И вдруг протяжный, сочный звук. Померещилось? Ещё. И ещё. Нет, это звонят церковные колокола.
В окно рвётся морозный воздух, и вдруг наползает темнота. Она не только ощущается, её видно. Лампы словно медленно гаснут, проваливаясь в чернильную лужу. Закрыть окно - становится легче. Зажечь свечи - огонь еле теплится, дрожит. Странное время, странные ощущения. Полнолуние продолжает действовать.
Дождь. Его звуки приятны, когда сидишь в тёплой комнате. Лучше и при задёрнутых шторах, чтобы не видеть, как реальность за окном расплывается. Капли отбивают по подоконнику сбивчивый ритм. А, может, кто-то просится в мой дом? Только у меня не хватает смелости посмотреть. Не знаю, почему. От одной мысли хочется забиться в дальний от окна угол. Чего я боюсь? И чего хочу сам? Наверное, не решил, не понял, не Почувствовал. Вот и проблемы. Мечты, мечты... Но я был бы не столь пуглив и не уверен, если б обернувшись в комнату, увидел кого-то из близких. Дождь. Уж лучше снег. С ним я знаю, что делать.
Тонкий свист. Музыка? Для кого-то да. Клинок в действии, в бою, в игре. Опасный танец. В полутёмной комнате тонкий силуэт в движении, то плавном, то стремительном. Холодок стали в руке. Почти забытые мыслями движения, но тело помнит. Лунный свет пробирается в комнату, освещая фигуру человека. Он улыбнулся, остановился, приветственно помахал рукой ночному светилу и продолжил тренировку. Движения становятся всё ритмичнее, всё точнее. Не рождённый воином, но привыкший им быть. Не тем, кто нападает, но кто защищает.
Катера разбивают воду, поднимая симметричные белые барашки. Неожиданно тепло и безветренно, чего не было на суше. Меня ждали? Замереть, закрыть глаза, отрешиться от звуков большого города. Медленно, спиралью поднимается воздух вокруг меня. Кажется, что обнимают чьи-то заботливые руки. Они помнят, как однажды я сидел на парапете, готовый сорваться в воду. Помнят, как скатывался в истерику, глядя на много раз расколотый и неровно сросшийся лёд на реке... Помнят каждый раз, когда мне хотелось раствориться в городе. Мне и сегодня этого хочется. Нужен отдых - потому и пришёл. Открыть глаза и увидеть душу Города. Он изменился, фрагментами получив цвет. Моя работа только начата, но сейчас я не готов продолжать. Воздух становится плотнее и мерещится голос, успокаивающий меня. Да, я пришёл за этим.
Гитару купили давно. Из детского желания "И это хочу". Казалось, это получится лучше фортепиано, а не вышло вовсе. Слабые пальцы и полное непонимание струн после клавиш. Несколько лет провисела она на стене, пока не попала в руки к приятелю хозяина. Тот умел играть и посчитал, что кое-что надо в гитаре переделать. Инструмент не выдержал - треснул. Склеили, но и без того не особо хорошее звучание, стало ещё сквернее. Снова на стене как предмет декора. Потом переезд и новые "шрамы".
А ведь ему хотелось... да что говорить - ему и сейчас представляется, как он играет, его слушают; и даже мерещилась та музыка. Ночь. Рука случайно касается инструмента, приткнувшегося в углу. Хочется взять в руки, настроить, заиграть. Так хочется, что по щекам поползли слёзы. Сейчас нельзя. Завтра, когда он останется один в доме. Тогда можно будет извлечь несколько дребезжащих звуков и долго сидеть в обнимку с гитарой, где-то в глубине души отыскивая ту дивную музыку, которую хочется сыграть.
Старый изломанный символ несбывшейся мечты. Ещё один.
Тонкий лёд на дороге, на крышах машин, на траве. Воздух прозрачен и холоден. Выдохнешь - вырывается облачко пара. Ещё очень рано, а день будет обманчиво тёплым. Нельзя поддаваться. Второй месяц осени. Травинки позванивают. Они не хотят зимы, но вынуждены играть её музыку. Говорят, что так заманивают в ловушку демоны одного далёкого и древнего мира. Пусть. Я всё равно буду прислушиваться, чтобы различить каждый звук.
Кажется, только ночью замечаешь, насколько велик город. Сегодня местами он тонет в тумане, пробиваясь неясными огнями; но где-то светится как догорающий костёр. Красиво, но отчего-то становится грустно. Мелькают районы, в которых никогда не был, но нет желания знать, где это. Просто дорога. Собственное лицо в отражении бокового зеркала. Как призрак. В неровном свете. Маска спокойствия и - временами - усталости. Хочется попросить шофёра остановиться и пойти самому, пешком. Только километраж, что и до утра не дойти.Удерживает от безумства. Холодно. Грустно...
В этом городе всегда была осень. Временами жителям хотелось чего-нибудь другого. Они мечтали о зелёной листве, о дожде и радуге после него, даже о пустынях. Иногда им снилось это и многое другое, чего для них не бывает. Но осень. Только осень. Так было всегда, и каждый знал, что другое их просто убьёт. Золотая осень. Редкие гости восхищались городом. Жители удивлялись, город казался данным в наказание за какие-то древние, теперь непонятные грехи.
А в далёком замке в магический шар смотрел один из тех, кого называют Повелителями. У него на душе было светло и спокойно, когда он видел золотую осень; и не понимал жалоб жителей. Просто он до сих пор помнил кленовую рощу, что была недалеко от дома его детства. Тогда Повелитель был всего лишь человеческим ребёнком, и осень среди разноцветья листьев казалась самым невероятным чудом.
Осень дарит спокойствие, желание завернуться в плед с кружкой горячего чаю и книжкой. А в городе по ночам выползает туман и странно пахнет лесным костром.
Листья желтеют, слабеют. Ветер срывает их с веток и кружит по дороге. Раньше стремительней темнеет. Ночные фонари светят ярко, но от этого не становится веселей. Хочется идти пешком далеко-далеко и в тоже время забиться в угол взъерошенным зверьком. Это просто осень...
Помнишь город, затянутой серым льдом? А громаду Храма? Я снова видел их пару ночей назад, когда ещё не спал. Это было задолго до того, как пришёл Лёд. Над городом светило солнце, а по улицам зеленели трава и деревья. Тогда на высоком холме над рекой началось строительство Храма, доселе невиданных размеров. Я ещё не знаю, почему именно такой. Розовато-бежевый камень. Он кажется очень лёгким, но нет сомнений в его прочности. Очертания Храма уже угадываются, скоро он будет построен. Мне чудится песня колокола, который ещё не повешен. Звук услышат далеко за пределами города, который тогда был огромен. Стоп! Я заставляю себя обернуться, стать к Храму спиной. Город на побережье. Теперь снова вспомнить время, когда он уже во Льду. Небо. Оно не просто затянуто тучами. Лёгкая серебристая рябь. Только там был полуразрушенный схрон на холме, а не Храм. И реку я не помню. Или было? В мозаике этой истории по-прежнему не хватает элементов.