Le Taon
На улице сейчас должна быть ночь, но на станции время всегда идёт по-особенному. Словно другой мир. Чужой, но свой. Вынужденный, но иного просто не было.
На приборах мерно мерцают зелёным числа. Говорят, что этот цвет должен успокаивать, но не подавлять. Только вот когда смотришь несколько часов подряд, начинаешь, наоборот, раздражаться.
Очередная сигарета. Иначе просто свихнуться.
"Что там, дома?"
Ему так хотелось, чтобы этот дом не был просто игрой воображения.
В те дни, когда позволялось быть вне станции, он приходил на странного вида пустырь. Тайком. Почему-то казалось, что никому не стоит этого знать.
В первый раз он вышел туда случайно. Или не совсем? Его куда-то тянуло, вот и пошёл, повинуясь этому "голосу".
И каждый "отпуск" хотелось навещать пустырь. Входило в привычку. Словно возвращаться после работы домой, как это случалось у всех.
На приборах мерно мерцают зелёным числа. Говорят, что этот цвет должен успокаивать, но не подавлять. Только вот когда смотришь несколько часов подряд, начинаешь, наоборот, раздражаться.
Очередная сигарета. Иначе просто свихнуться.
"Что там, дома?"
Ему так хотелось, чтобы этот дом не был просто игрой воображения.
В те дни, когда позволялось быть вне станции, он приходил на странного вида пустырь. Тайком. Почему-то казалось, что никому не стоит этого знать.
В первый раз он вышел туда случайно. Или не совсем? Его куда-то тянуло, вот и пошёл, повинуясь этому "голосу".
И каждый "отпуск" хотелось навещать пустырь. Входило в привычку. Словно возвращаться после работы домой, как это случалось у всех.